«Просто потому что у власти нет никакого контроля над умами молодёжи»

Наш собеседник — главный редактор «Грозы» Леонид Спирин.

«Смотрю — люди, в общем-то, талантливые, но занимаются какой-то фигнёй»

Моё решение заниматься журналистикой было не совсем спонтанным, в старших классах меня попеременно интересовала то литература, то математика. Когда настало время поступать [в вуз], я понял, что мне одинаково интересно и то, и другое. И подумал, что если стану математиком, то потом смогу стать филологом, а наоборот вряд ли получится. Поэтому поступил на мехмат.

Обычно с мехмата три направления — это IT, финансы какие-нибудь или преподавание. Все три меня не особо привлекали. Я понимал, что отучусь для себя, а потом пойду работать куда-то, где надо работать с текстами. Не то чтобы рассматривал именно журналистику, но что-то подобное. Может быть, коммерческая редактура. Я этим немного занимался.

Отучился год на мехмате относительно успешно, но время шло. Мне надо было получать какой-то опыт. Пошёл стажироваться в местное лайфстайл-издание в Казани — «Инде», после этого поработал в smm немного и как-то понял, что мне незачем возвращаться в вуз. Всё, что нужно было от математики, я получил.

В Казани были студенческие СМИ. Сначала я пришёл поработать в одно студенческое издание. Смотрю — люди, в общем-то, талантливые, но занимаются какой-то фигнёй. Например, они выпустили интервью со студентами, которые пошли на митинг в поддержку Алексея Навального.

На них тут же настучала администрация вуза. Заставили удалить. Типа, такое публиковать нельзя. Я подумал — а зачем вы вообще под вузом тогда? Надо быть независимым изданием, писать что-то интересное для студентов, молодых людей. Давайте уйдём!

Меня не слушали, я ушёл. Потом работал в ещё одном таком студенческом издании. И там говорил то же самое — мы должны заниматься журналистикой, выпускать какие-то критические вещи, никого не бояться, быть независимыми, уходить из-под крыла вузов. Меня там тоже не слушали.

Там мы познакомились с Мариной [Безматерных]. Марина училась в Институте международных отношений Казанского федерального университета. Она была единственной, кто разделял мои взгляды. Мы вместе ушли и вместе основали «Грозу». А те два издания, в которых я работал, закрылись через полгода. Прямого кураторства со стороны вузов там не было, но было понимание в редакциях, что они близки с вузом, партнёрятся с ними, ходят на никому не нужные мероприятия. В таком формате они существовали.

«Ну и мы такие: блин, давайте сделаем что-то нормальное, настоящее»

Почему решили сделать своё? Это было не то чтобы спонтанное решение. Хотелось просто сделать что-то прикольное. Меня бесило и бесит, что в России в целом и в молодёжной среде особенно нет ничего настоящего. То есть люди пытаются что-то делать, но выглядит это очень убого. Ну, например, пытаются собрать волонтёров на эту движню «Мы вместе». Блин, ок, допустим те, кто разделяет такие взгляды [есть]... Их, во-первых, меньшинство, а во-вторых, с ними невозможно общаться!

Что государство может предложить мне? Ничего. А если оно ничего не может мне предложить, тогда я сам что-то предложу для таких же, как я. Вот на этой инициативе мы что-то и сделали.

«Гроза» началась примерно два с половиной года назад, когда мы запустили издание для казанских студентов. Сначала хотели выбрать название «Альтернатива» — как альтернатива всему тому, что студентам, молодёжи предлагают официальные органы власти. Это кринж, это невозможно! Был запрос на нормальное издание для молодых людей, для студентов, потому что всё, что делало государство, было невозможно потреблять. Хотелось знать, что происходит на самом деле. В общем, хотелось чего-то настоящего. И мы такие: ну, блин, давайте сделаем что-то нормальное, настоящее, местами политическое.

Сначала запустились в Казани. Сейчас нас уже больше. Запустили издание в Новосибирске, потом в Екатеринбурге. И совсем недавно — федеральное издание. Это сделали мы с Мариной. Идея моя, но начали мы с Мариной.

Всё произошло после начала войны. Мы поняли, что можем это сделать. Кроме того, за два года работы в Казани уже как-то... обосновались, все нас знают.

Мы поняли, что можем применить этот опыт в других городах. А если можем, то почему бы и не сделать. Нашли людей, которым понравилась идея. они пришли к нам в редакцию.

«Гроза» в Новосибирске и Екатеринбурге — это не автономные издания. Я главный редактор и тех, и других. Ну и, конечно, есть люди на местах. У нас общая редакционная политика, общее понимание того, что мы делаем и о чём пишем. Не в смысле редполитики, сформированной для читателей — она формируется внутри редакции, в процессе общения друг с другом, через общие ценности. Мы набираем в команду людей, которые интуитивно понимают, о чём и как мы пишем. Всё немного отличается в городах, но устройство примерно такое: есть центральная редакция, где я, дизайн-отдел, шеф-редакторы, и есть люди на местах.

Если брать эти три города — Казань, Екатеринбург, Новосибирск — мы там освещаем локальные студенческие проблемы. Например, что-то случилось в общежитии. Или в Екатеринбурге прошли выборы декана журфака. При этом вынуждены следить и за федеральной повесткой. Например, отмена болонской системы. Это касается всех сразу, и мы не можем не писать об этом. Или, например, [глава Минобрнауки России] Валерий Фальков заявил, что появятся координационные советы по профилактике экстремизма и терроризма. Это касается всех субъектов Российской Федерации. Существуют какие-то верхнеуровневые события. Мы поняли, что тратим много ресурсов на то, чтобы отслеживать этот пласт новостей, но он застревает у нас в городах, хотя интересен всем студентам России. Поэтому решили открыть ещё и федеральное издание, которое, по идее, должно быть интересно всем молодым людям.

«Людям хочется работать в нормальном месте... И мы такую площадку предоставляем»

Живём на доходы от рекламы, донаты, продажи мерча. Это не бизнес, не зарабатывание денег. Из медиа вообще сложно сделать доходный бизнес. Своим авторам мы платим гонорары за тексты.

Один из важных для нас моментов — начинающим журналистам в регионах практически некуда идти. Например, если брать Татарстан — некуда вообще. В Новосибирске есть хотя бы «Тайга-инфо», например. В Екатеринбурге «It’s My City». Но всю толпу туда не устроишь. А людям хочется работать в нормальном месте. В нормальном — не в смысле зарплаты (хотя мы платим, в принципе, «рыночные » гонорары), а по идеологическим соображениям. И мы такую площадку предоставляем.

Понятно, что известные, опытные журналисты не будут писать для студенческого издания. И мы берём начинающих авторов и внутри уже стараемся довести их до нормального, профессионального уровня. Ребята приходят разные, бывает с журфака, бывает — нет. Бывает приходят люди, которые как-то хотят помочь, но не знают, как.

Конечно, можно пойти в «правильную» пресс-службу и получать много денег. К нам такие не приходят. Да и мы таких вряд ли возьмём. К нам приходят те, кто хочет писать что-то интересное про место, в котором они учатся, которые хотят, чтобы что-то менялось.

Кроме того, мы тратим много сил на то, чтобы формировать определённое отношение к пресс-службам при вузах, псевдонезависимым профсоюзам при вузах. Много освещаем их недеятельность. Чтобы было понятно, что работать там зашкварно, лучше туда не ходить.

В Фейсбуке* нас нет. Мы есть в Телеграме, Твитере, Инстаграме* и во Вконтакте. Во Вконтакте мы вынуждены присутствовать, вся вузовская инфраструктура изначально была реализована там. Есть статистика, которую приводил замминистра науки и высшего образования Григорий Гуров: по-моему, 56% студентов для получения информации используют ВК. Это, конечно, преувеличенная статистика, но даже если вдвое меньше, это всё равно очень важный пласт.

«Журналистику-то могут убивать, но остановить приток новых журналистов уже не получится»

Давление было. Например, однажды мы написали во ВКонтакте, что «Весна» планирует провести митинг. Этот пост заблокировали по требованию прокуратуры.

Конечно, мы чувствовали давление и в других случаях. К некоторым сотрудникам редакции приходили с обысками. Плохо помню, под каким предлогом. Там, по-моему, были «нарисованы» статьи по телефонному терроризму. Со мной пытались разговаривать люди из татарстанского ФСБ.

Недавно с обыском по анонимной жалобе пришли в магазин, где мы продавали стикеры и футболки. Там интересная ситуация. Они приходят с обыском и спрашивают у владельцев магазина: «А вы знаете „Грозу“»? Они говорят, что не знают. Они и в самом деле не знают. Это просто магазин, который, кроме прочего, продаёт наш мерч. На стикерах картинки — «Свобода слова», «Не грози Южному Централу». Есть репринт — например, у нас в Казани есть здание, на котором написано «Миру мир», такого рода. Никаких прямых призывов или политических лозунгов. И на стикерах не написано, что это какая-то «Гроза». Соответственно, они просто за нами пришли.

Обыски начались после войны. А «эфэсбешники» выходили на меня ещё до войны. Ну, в общем, следят, приходят иногда. Посмотрим, что дальше будет. Были административки за участие в митингах. Была и за журналистскую деятельность. Вот Марину задерживали, когда она освещала митинг в Казани. У неё было задание от «Медиазоны», но она и для нас тоже там работала. Её задержали, оформили, а потом отпустили. Это был «Дворцовый митинг» зимой, после фильма про дворец Путина.

Сейчас не лучшее время для журналистов в России. Но я видел где-то статистику, по-моему, это 2019-2021 годы, где видно, что приём на журфаки увеличился, в некотором смысле благодаря [журналисту и видеоблогеру Юрию] Дудю, в некотором смысле потому, что быть журналистом стало чуть более престижно, чем было до этого. На журналистов гонения, власть — очевидное зло. Если зло уничтожает что-то, значит, это что-то — добро. И поэтому многим захотелось в этом всём поучаствовать.

Чем сильнее прессинг, тем сильнее сопротивление. Понятно, что есть масса людей, которые были в нейтралитете и в нём же остаются. А те, кто готов был что-то делать, начинают делать это активнее.

Люди к нам приходят. Журналистику-то могут убивать, но остановить приток новых журналистов, молодых людей, которые хотят стать журналистами, уже просто не получится. Просто потому что у власти нет никакого контроля над умами молодёжи. Власть абсолютно беспомощна в том, чтобы создать хоть какой-то нарратив, который будет понятен молодёжи. Поэтому большинство против. Особенно те, кто умеет думать. И это «против», оно же бывает разное. Одни молча против, а другие активно. И эти вторые не заканчиваются.

* Facebook, Instagram — продукты компании Meta, признанной в России экстремистской организацией