«Харп оказался вопиюще обыкновенным населённым пунктом»
Как готовился репортаж о жизни посёлка, где в колонии умер Алексей Навальный
В рубрике «Разбор» Иван рассказал, как возникла идея текста, строился диалог с местными, о возможных угрозах и о том, почему от каждого предложения статьи веет одиночеством.
Заглавие репортажа Ивана «Сияние». Почему — объясняется в тексте: «Харп переводится с ненецкого как „северное сияние“. Это словосочетание живёт в названиях и на вывесках (так называются, например, спорткомплекс и железнодорожная станция, хотя меня всё-таки больше впечатлил Салехард, в котором обнаружился отель с названием „Сияние“), а вот самого природного явления мне увидеть не довелось. Ну и ладно! Во-первых, как известно, Земля скоро налетит на небесную ось, так что сияние в наши дни можно увидеть даже в Пермском крае. Во-вторых, Харп сияет по-другому: иллюминацией, ярким уличным освещением и огромным количеством гирлянд, от которых на центральных улицах по ночам светло как днём».
Идея и причины поездки
— Мы все помним, что во второй половине февраля было какое-то абсолютно катастрофически подавленное состояние, продолжающееся, на самом деле, и сейчас. Хотелось сделать что-то: и не сильно важно, что именно, но как-то отреагировать, отрефлексировать, проявиться в ситуации.
Если честно, идеи никакой не было. С моей стороны возник порыв, некая общая интенция. Сначала редакция просто предложила съездить в Харп, и было даже не вполне понятно, зачем. Но мы сошлись на том, что есть внутреннее устремление, и я разберусь по ходу.
Интуиция говорила, что всё равно решение правильное. Хотя не слишком очевидное и не слишком однозначное, учитывая затраты на командировку.
Понятно, что анализировать происходящее внутри колонии — не совсем мой профиль. Поэтому, трезво взвесив силы и возможности, сосредоточился на происходящем вокруг: атмосфера, обстановка и так далее.
В принципе, по-моему, удачных материалов такого рода [об ИК-3] особо и не было. Запомнился текст «Холода»: коллеги опрашивали тамошних сидельцев разного времени. Те рассказывали, что происходит в «Полярном волке», как устроена колония и что в ней за порядки.
Работа в поле и общение с местными
Посёлок можно обойти за 40 минут. Не считая кладбища в отдалении, практически всё довольно близко расположено.
Сначала я погуглил, поискал людей, сдававших квартиры, — мне казалось, что они в курсе всех повышенных активностей. Затем прошерстил паблики во ВКонтакте и каналы телеграма, посмотрел, что говорят местные. С некоторыми связался потом дистанционно, чтобы уточнить детали. В целом, за исключением ребят, занимающихся недвижкой, в плане никого и не было.
Как не было у меня и особой легенды. Говорить [что журналист] или не говорить, решал чисто по ситуации. Разве что представлялся фрилансером разных изданий. Обычно на этом вопросы и заканчивались. В тот момент некоторые коллеги в публичном пространстве даже оставляли просьбы о том, чтобы с ними связались. Поэтому, если я видел, что человек адекватно общается, напрямую представлялся журналистом, никого этим было не удивить. Иногда не было необходимости акцентировать внимание на том, кто я и откуда: перекинешься с человеком парой реплик, разговор завязывается сам собой, никто не спрашивает [кто ты], разговор идет.
Называть «Новую вкладку» не считал чем-то рисковым: на главной странице журнала нет ничего кричащего, условно-оппозиционного. Мы не нежелательная организация и не иноагенты. Нас просто забанил «Роскомнадзор», что, в принципе, не страшно. Но мне кажется, в таких ситуациях лучше не углубляться в подробности.
Ольгу (местная жительница, с которой у Ивана получился развёрнутый разговор — прим.ред.) я нашёл во ВКонтакте, когда ходил по «личкам». Во «вконтактских» пабликах Харпа и Лабытнанги комментарии по ситуации достаточно однотипные — типичный «хейтс», малоприятные и маловразумительные комментарии, по которым сразу понятно, что не стоит разговаривать особо с человеком. Какие-то содержательные, интересные точки зрения мне встречались довольно редко. У Ольги была провластная позиция, она не симпатизировала Навальному, но при этом говорила нормальным русским языком, грамотно. Женщина содержательно отвечала другим комментаторам, поэтому и привлекла внимание. Позже оказалось, что она ещё и работала где-то около всех этих структур (в тексте говорится, что деятельность Ольги связана с УФСИН — прим.ред.).
Риски и угрозы
Скажем так: если бы я работал действительно как фрилансер, я бы так сильно не заморачивался. Возможно, просто взял бы и приехал, на свою беду. Но репортаж был изначально согласован с «Новой вкладкой», и я очень благодарен ребятам за чётко выстроенную систему безопасности.
Под поездку завели отдельный канал, где каждые пару часов я связывался с редактором, рассказывал, как дела, и пинговал, что всё со мной в порядке. Что я на связи, меня не свинтили и ничего страшного не произошло. Если по ходу возникали вопросы, то мы их оперативно обсуждали.
Единственный тревожный момент — слова консьержки гостиницы — возник уже под финал. Поэтому я мог себе позволить расслабиться: поговорил с ней, сел в поезд, и опасность миновала. Ничего такого, слава богу, не случилось.
Я, в принципе, не переоцениваю собственные риски. Потому что бывает и другая крайность: когда риски переоцениваются, это очень сковывает. Я даже, в конце концов, не расследователь, не политический журналист и не такая медийная фигура, чтобы одно моё появление в городе как-то заведомо привлекло внимание к себе.
Стиль материала и съемка
В «Новой вкладке» есть прекрасный фоторедактор, который старается в качестве фотографов к материалам снаряжать таких величин, как, например, Дима Марков или Фёдор Телков.
Мое решение снимать самому — скорее, вынужденное. Трудно и дорого оперативно организовать подобную командировку для двоих. Но раньше, до работы в «Новой вкладке», я всегда иллюстрировал материалы сам, тут тоже постарался: был расчёт на то, что, даже если интересного текста не получится, выйдет фотоистория с погружением. Так и снимал: специально выходил в рассветных и закатных сумерках, на специфическое марево, старался поймать безлюдные и разреженные картинки. Таковым мне Харп и представлялся — молчаливым, отчасти покинутым.
Изначально такой выбор [стиля] и был — единственная исходная данность в начале командировки. Мне хотелось именно так всё это показать, погрузить читателя, который не может самостоятельно выбраться и увидеть атмосферу.
Терпеть не могу слово «атмосфера», но тут оно вроде как достаточно уместно. Это единственный адекватный способ передать ощущения, впечатления.
На момент публикации материала был лишь старый репортаж «Новой газеты» из Харпа, когда в ИК-3 сидел ещё Платон Лебедев. И по-моему, два материала Тони Фаворской в SotaVision. Я думаю, эти тексты в том числе привлекли к ней нездоровое внимание и привели к тому, к чему привели по совокупности (журналистка Антонина Фаворская плотно освещала процесс Алексея Навального, сейчас находится в СИЗО, ее обвиняют в участии в экстремистском сообществе, т.е. ФБК — прим.ред.).
Репортаж Тони был замечательным, там было много фотографий. Но мне, наверное, как раз не хватило какого-то ощущения царящей в посёлке атмосферы. Фаворская использовала достаточно чёткую репортажную подачу. По-своему прекрасный, выигрышный ход. Однако я попробовал сделать по-другому. Иначе мой текст во многом бы дублировал публикации «Соты».
Хотя постфактум могу сказать, что предустановки не совсем оправдались. Может, по снимкам это не очень заметно, но по тексту вполне. Что бы я ни думал про атмосферу Харпа, когда ехал туда, по факту он оказался вопиюще обыкновенным населённым пунктом. И это, как мне кажется, «не баг, а фича»: вся драма ведь, по сути, заключается именно в его заурядности, в обычности протекающей там жизни, которую ничто не нарушило.
Редактор: Светлана Шишканова.
