«Боюсь, но не настолько сильно, чтобы заткнуться»

Наша собеседница — главный редактор «Ревда-инфо» Валентина Пермякова.

Мы предпочитаем называться независимым СМИ

Наше СМИ существует уже тридцать лет. Мы независимые и все эти тридцать лет утверждались в своей независимости. Бывало, конфликтовали с властью. И сейчас находимся в перманентном конфликте с чиновниками, которые пытаются блокировать информацию. Нас часто называют оппозиционным СМИ. Нам это не нравится. Мы предпочитаем называться независимым.

У нас есть газета, сайт и группы в соцсетях. Год назад, как и все предыдущие годы, мы росли. У нас росла аудитория в интернете, мы начали хорошо зарабатывать на рекламе в соцсетях. Задумывались о том, чтобы монетизировать Тик-Ток. Для нас это бизнес, прежде всего. Конечно, важна социальная функция, но, в первую очередь, это способ заработка, работа.

В конце 2021 года планировали развиваться дальше. Придумывали коммерческие проекты. Я начала делать подкаст про женщин в регионе (сейчас он на паузе из-за моего декретного «отпуска», но пытаюсь возродить). Мы решили купить дрон (сейчас он у нас уже есть, нам его подарили). Хотели писать не только по текущей повестке, но и делать расследования. Планировали взять на работу ещё одного журналиста.

Основная аудитория у нас в Телеграме. Есть группа в Одноклассниках. Большая группа во ВКонтакте, но мы все знаем, кому он принадлежит. Хотя — Телеграм тоже... Всё равно в Телеграме больше свободы. Там мы ведём себя смелее, чем на сайте или в газете. Так решили: газета и сайт — нейтральны, всё остальное оставляем для Телеграма. Понятно, что могут прийти и за Телеграм, уже приходили, когда выборы Путина были — из ФСБ, брали объяснение по поводу листовок с Путиным, которые наш фотограф сфотографировал в парке... Но мы всё равно всегда надеемся, что мы такие мелкие, что нас не заметят.

Так исторически сложилось, что Телеграмом занимаюсь я, а у меня есть конкретная позиция по поводу происходящего в России и мире. Я её не скрываю, говорю о ней в своём личном телеграм-канале, но, естественно, на публикации в редакционном телеграм-канале эта позиция отпечаток тоже накладывает.

Подпишитесь на наш телеграм-канал — про то живое, что ещё осталось в региональных медиа.

Я искренне верила, что люди разделят моё мнение относительно происходящего

Всё по-серьёзному начало меняться после начала СВО. Ситуация нестабильная как для потребителей, так и для поставщиков товаров и услуг. В провинции это ощущается острее, чем в больших городах. В таких случаях все стараются максимально снизить активность и придержать деньги на всякий случай. Падают доходы бизнеса, снижается зарплата работников. Люди стали реже ходить в кафе, кино, покупать украшения, делать ремонт, покупать жилье и переезжать, пользуясь услугами грузоперевозок, а это всё — наши прямые рекламодатели. Одни закрываются, другие сворачивают рекламный бюджет, начинают рекламировать себя сами (сейчас это уже тенденция). Они считают, что рекламные расходы — то, что можно срезать прежде всего.

Это касается, в частности, необходимости маркировать рекламу, помечать иностранных агентов и так далее. В феврале мы выпустили несколько текстов про СВО, в том числе, мою колонку, которая называлась «Остановитесь». Она была обращена к читателям. Потом, после принятия законов о фейках и дискредитации, мы все эти материалы поудаляли...

Честно говоря, я искренне верила, что люди разделят моё мнение относительно происходящего [смеётся]. Оказалось — нет. Мне написали несколько злобных писем и комментариев. Обещали чуть ли не в Европу сослать. Посмеялась над такими комментами.

Наши доходы сильно снизились, когда запретили Инстаграм*. В нём мы росли очень быстро. Много сил в него вваливали. Планировали, что до конца года интернет начнёт приносить больше денег, чем газета. Но пришлось переформатироваться. Мы везде делали посты: «Если вы пришли из Инсты и не знаете, что делать, пишите нам, мы поможем». После этого у нас хорошо подрос Телеграм — люди из Инстаграма* перекочевали туда.

Сейчас пытаемся развивать новые рекламные модели. Например, не только прямые продажи в соцсетях. Подключаем биржу, пытаемся настроить программатик более эффективно. Продаём свои площадки на биржах рекламы для Телеграма. Во ВКонтакте монетизация включена, в Однокласссниках. Надо ещё наработать охваты.

Соцсети — это место, где мы общаемся с людьми и зарабатываем деньги. Мы на это тратим очень много сил. Гораздо больше, чем на принт и сайт. Сейчас у нас большая часть рекламных мест продана. И на следующий месяц продажи идут. Народ как-то откликается. Хочется людям рекламироваться на наших площадках. Слава тебе, Господи, пусть так и будет.

Да мы ничего такого страшного и не делаем, на самом деле

Прежних планов уже нет. Нас в редакции стало меньше в разы. Люди уходят, потому что им мало платят. Уходят менеджеры по рекламе. Один журналист ушёл ещё до начала войны. У нас есть фотография, которую мы сделали в 2019 году, в год своего 25-летия. Сейчас большинства из тех, кто на ней, нет.

В информационном отделе стались четверо человек: я (тяну все истории, которые в интернете — конфликты, проблемы, политика), моя заместительница Нона Лобанова (мощная расследовательница, интересный автор), Татьяна Замятина (наши «ноги» — занимается фотографией, ведёт соцсети) и журналист Юрий Шаров (занимается краеведением, личными историями, такой «тяжеловес»). Ещё есть молодая девочка, журналистка. Мы взяли её на место декретницы. Она занимается социалкой (к моменту выхода этого текста журналистка уже уволилась — прим. ред.).

Мы уже несколько лет работаем в офисе. Не съезжаем с него, потому что являемся якорными арендаторами для этого бизнес-центра, и у нас есть преференции от арендодателя. Но вообще-то теперь у нас нет потребности в таком пространстве. Причина банальная: деньги.

Читайте также. «Мы не умеем и не хотим работать с ненавистью и любовью к Украине, Путину или марсианам». О городском медиа Зеленоград.ру, которое всё ещё держится за свою концепцию и всё ещё держится

Мы продолжаем работать, много пишем про мобилизацию, про погибших — такие есть в Ревде. На все отправки [на войну] сходили, их было штук восемь. На похороны ездили. Пишем про санкции, мониторим цены в магазинах. Задаём вопросы по поводу выплат [участникам войны], пытаемся понять, что там и как, пишем про жён, матерей. В общем, пишем и на эти темы, но — с оглядкой. Для этого у нас есть юрист Михаил Хохолков, который очень помогает. Раньше мы к нему так часто не обращались. Сейчас стараемся показать все тексты перед публикацией. Особенно это касается острых материалов по федеральной повестке.

За всё это время мы получили предупреждение от прокуратуры один раз. Это касалось тех самых текстов, которые мы к тому моменту уже «снесли» и заглушку-дисклеймер поставили.

Мы так решили — продолжать работать, но с оглядкой. Поскольку мы всё-таки локальная газета, распространяемая на территории Ревды, где живёт 60 тысяч человек, то стараемся отработать все местные темы, на которые писали и раньше. Все эти протекающие крыши, затопленные подвалы, проблемы здравоохранения, суды, конфликты, спорт, культура... То есть мы продолжаем придерживаться традиционной повестки плюс СВО и всё, что с ней связано. Газета чем была, тем и осталась, а в интернете мы сильно поменялись.

Мы ничего такого страшного и не делаем на самом деле. Никаких суперкрутых расследований. Каждый раз приглядываемся к теме — стоит, не стоит? Читаем, обсуждаем. Где-то закидываем людям на дискуссию истории про деньги, бедность, расходы. Делаем резонансные опросы. Например, по всей стране выросли расходы на коммуналку. В Ревде они выросли значительно. Был социальный взрыв. Мы провели опрос: сколько денег на жизнь остаётся после оплаты коммуналки? Было активное обсуждение в соцсетях.

Мы активно цитируем заблокированные в России медиа, в том числе, иноагентов. С пометками, конечно. Сами мы не можем раздобыть всю информацию, потому что мы в Ревде, но мониторим, стараемся найти первоисточник... Я активно пишу колонки в Телеграм как колумнист. Про этот дурацкий закон о ЛГБТ писала. В общем — про всё происходящее. Потом репощу это в канал. В общем, стараемся в Телеграм загребать больше повестки. Конечно, Z-патриотичная часть аудитории часто называет нас «либерастами», и это самое мягкое. «Чемодан, вокзал, гейропа» и так далее...

Расслоение аудитории очень сильно заметно. Ну, мы изо всех сил стараемся и позицию свою показать, и в то же время не подставить редакцию. Да, может быть, это попытка усидеть на двух стульях. Да, может быть, это предаёт интересы всех заблокированных в стране СМИ или тех, кто демонстративно закрылся. Но за мной как за руководителем — люди. Мы не можем просто закрыть редакцию. Куда мы пойдём, что будем делать? Поэтому стараемся не нарушать законы.

«Ох Путин-то не знает, что вы тут творите»

Иногда, когда наступают этапы рефлексии, я сажусь и представляю то огромное количество людей, которые каждый день читают всё, что мы пишем. Не только про ледовый городок в Ревде, но и опусы, где я высказываю своё мнение или пытаюсь что-то расследовать — кто, где, сколько наворовал из бюджета и т. д. Вот все эти люди — это главное.

Я не получаю большую зарплату. Сижу дома с маленьким ребёнком, работаю на удалёнке без выходных. Конечно, мне нужны деньги, но, к счастью у меня есть муж, он работает, и у нас есть, на что жить.

Думаю, мои коллеги думают так же. Я могу смело сказать за коллег: пока мы нужны аудитории, мы будем работать столько, сколько сможем, даже если нас останется совсем мало. Сегодня наш коллектив невелик, но мы делаем всё, что можно.

Нам важно, чтобы человек, если он даже не разделяет наши позиции, продолжал нас читать, спорить с нами. К сожалению, в людях много агрессии, ненависти друг к другу. Накал страстей велик. Это в соцсетях сильно заметно.

Я сбилась со счёта, сколько раз мне предлагали свалить из города и вообще из страны. Но я верю, что когда-то ЭТО кончится. Пусть не хорошо, лишь бы побыстрее. Чтобы не приходили грузы 200 в мой город и в мою страну. У нас погибли трое мальчиков двадцати с небольшим лет. Очень больно смотреть на родителей. Я хочу, чтобы как можно больше наших читателей не доверяли пропаганде слепо и не верили без оглядки всему, что видят в телевизоре. Чтобы они всё-таки прозрели. Я делаю это так, как умею, как чувствую, как позволяет моё бесстрашие или, наоборот, осмотрительность.

В моём личном телеграм-канале всего 300 человек. Я знаю, что многие на всякий случай не подписываются, но читают. Иногда мне пишут [что-то вроде] «Спасибо, приятно читать людей, которые созвучны». И я вижу по комментариям, что многие люди меняют свою позицию за время, прошедшее с 24 февраля. Мне это греет душу. Это касается не только СВО, но и региональной, федеральной власти. Конечно, есть и те, кто говорит: «Ох, Путин-то не знает, что вы тут творите!»

Меня часто спрашивают не боюсь ли я, что кто-то на нас настучит? Боюсь, но не настолько сильно, чтобы заткнуться. Опять же я ничего такого страшного не делаю, радикализма себе не позволяю. Всё в рамках закона, как говорил когда-то Владимир Владимирович Путин, прости, Господи.